Именно сходя с ума, иностранец интегрируется в европейскую культуру.

Нуждается ли в пояснении эта нехитрая, подтверждённая примерами мысль ?

Он начинает с оговорки, и в его «один кофе и один булка» открываются бездны культурных несоответствий. Иностранец – стихийный модернист, ошибка и сбой в цепи разумного. Поэтому так смешны те, кто, уехав, тем не менее стремится вести нормальную бюргерскую жизнь, пристроиться к буржуа, для которых чужаки всё равно остаются неизбежным злом, чернорабочими, если не потенциальными жуликами.

Назойливый нищий или объект опасливого сочувствия, иностранец, однако, может поискать себя в гетто, на «малой родине», сохраняющей мутновато-жуткие черты родины покинутой. Эсо, девушка из Конго, говорила мне, что она практически не общается со своими соотечественниками. « Сидят в общежитии, смотрят в окно и сплетничают. Как узнали, что я на радио работаю, сразу: Эсо, сколько тебе платят ? О-о, зачем ты работаешь бесплатно ? А одного занесло туда. Разве это настоящая радио ? Там такая грязь, фу... Вот лучше сидеть дома и за всеми глядеть: Эсо купила сегодня пиво, нехорошо пить одной. У меня нет проблем, я не мусульманка, назло еще и вина куплю и сама выпью. Я лучше с немцами буду общаться, или вот с тобой.»

Обаяние безумия в его бескорыстии. Нельзя спятить с той или иной целью. Бескорыстный обрыв связей с соотечественниками выбрасывает лётчика-испытателя из национальной общины в пространство, которое принято называть «третьим», не совпадающим ни с оставленной когда-то с таким трудом «своей» страной, ни с подозрительно гостеприимной диаспорой с её навязчивыми знатоками, непрошенными советчиками, сомнительным бизнесом и общественным мнением. А сдвинутым, как известно, всё можно.

Иностранец поневоле обнаруживает себя среди границ, и возможность наслаждаться существованием на краю для него ничуть не меньше той, что предоставлялась, скажем, дадаистам, сюрреалистам или любым другим икс–истам великого европейского пантеона. Напротив, дистанция, как длина разбега, только увеличивает эффект. У Салмана Рушди выходец из Пакистана, многодетный отец, мачо и домашний тиран, так воодушевлён рождением мальчика, что сам идёт в лондонскую аптеку. Там он получает от продавщицы по физиономии в ответ на вопрос: «У вас есть соски ?..» От таких ударов рушатся вековые традиции. Или даже не рушатся, а просто отходят в сторону, оставляя вас одних в точке перевала, откуда одинаково далеко видно в обе или более стороны. И оттуда-то, путаясь среди сосков и сосок, косноязчный в общении и необъяснимый в поступках, входит в общество иностранец – перманентный акционист, невинный провокатор, герой и жертва собственного спектакля. Его черты кажутся (может быть, только кажутся) знакомыми. Это и есть классический европейский художник.

_________________________________________________________________________________

Кирилл Щербиций. Радио ЭХ, 2000.